Казахстанская формула согласия: этнос, язык, доверие

Сегодня в мире, где различия часто ведут к конфликтам, Казахстан идёт другим путём. И выработанная нами — казахстанская формула согласия — работает. Вероятно поэтому наша страна стала одной из немногих, где этническое многообразие стало не угрозой, а опорой. О механизмах, уровнях, вызовах и преимуществах этой модели Cronos.Asia рассказал Виталий Колточник, вице-президент Центра народной дипломатии.

— Виталий, с вашей точки зрения, почему Казахстану удалось выстроить устойчивую модель межэтнического согласия, тогда как во многих странах этническое разнообразие становится источником напряжения?

— Все дело в системности. Казахстан с начала 90-х годов строил свою государственность, исходя из реального состава общества: мы полиэтничны, и это не временное явление, а данность. С самого начала была выбрана модель не ассимиляции, а интеграции — с уважением к культуре, языку и идентичности каждого этноса. Это не реакция на конфликты, а продуманная политика. Центральную роль в этом процессе сыграла Ассамблея народа Казахстана (АНК), которая стала не просто консультативным органом, а настоящей платформой диалога.

— Как устроена эта система на практике?

— Вся модель строится на четырех уровнях. Первый — законодательный: в Конституции закреплено равноправие всех граждан независимо от этнической принадлежности. Второй — культурный: у нас действуют этноязыковые школы, культурные центры, театры. Третий — превентивный: советы общественного согласия, системы медиации, работа по мониторингу конфликтов. И, наконец, четвертый — ценностный: это воспитание единой казахстанской идентичности, при сохранении этнической самобытности.

— Эта модель выстраивается сверху или формируется на местах?

— И то, и другое. Есть четкая политическая воля сверху — начиная с главы государства и до региональных акиматов. Но при этом важнейшая роль отводится местным инициативам, которые лучше всего отражают настроение общества. Во многих регионах есть свои форматы диалога, центры медиации, клубы межкультурной молодежной дипломатии. Когда государство слышит инициативу снизу, а общество чувствует поддержку сверху — получается прочная связка. И здесь базовый интеграционный элемент – это Ассамблея и связанные с ней структуры.

— Хорошо. Тогда какие примеры на местах вам кажутся наиболее показательными?

— Могу привести в пример Алматы, где эта работа ведется системно, при активной поддержке акимата города. Здесь регулярно проводятся диалоговые площадки, обучающие семинары и форумы, направленные на развитие межэтнического согласия и укрепление общегражданской идентичности. Неслучайно именно в Алматы стартовали обсуждения новой концепции Ассамблеи народа Казахстана до 2030 года — как в самом мультикультурном, динамичном и космополитичном городе страны.
Надо понимать, что Алматы — это не просто мегаполис. Это город-символ, где на компактной территории живут представители десятков национальностей, формируя живую лабораторию согласия и взаимопонимания. Именно здесь проверяется на практике устойчивость нашей модели — и задается вектор ее обновления.

Не просто так к 30-летию АНК в Доме дружбы Алматы была торжественно открыта памятная доска в честь вклада Ассамблеи в укрепление мира и согласия. Эти шаги — не просто символика, а реальные проявления уважения к многообразию.
Кроме того на платформе Дома дружбы Алматы активно действуют этнокультурные объединения, молодежные клубы, женские советы, языковые школы и клубы общения. Здесь рождаются совместные инициативы, проекты взаимопомощи, программы по интеграции молодежи. Все это стало неотъемлемой частью городской повестки по устойчивому развитию, гуманизму и общественной сплоченности.

— Согласен. Но вы также говорите об интеркультурализме. В чем его отличие от привычного нам мультикультурализма?

— В мультикультурализме этносы часто живут параллельно, не взаимодействуя. Это ведет к отчуждению. Интеркультурализм — это диалог. Это обмен, взаимопроникновение. В Казахстане мы пошли именно этим путем. Мы не просим забыть родной язык или культуру. Мы говорим: сохраняйте их, но участвуйте в общей жизни страны. Это работает. Люди вовлечены — не формально, а реально.

— Есть ли конкретные примеры работы этой модели?

— Конечно. Возьмем, к примеру, культурные фестивали, которые проводятся на региональном уровне. Они не формальные — на них не просто демонстрируют национальные костюмы. Это реальные площадки для обмена — от кухни и танцев до дискуссий о правах, языке, истории. Или та же система этноязыковых школ. У нас 108 школ преподают на узбекском, украинском, уйгурском, таджикском языках. Это не бутафория, а полноценные образовательные процессы с поддержкой со стороны государства.

— Тогда как обеспечивается языковой баланс?

— У нас казахский язык — государственный, и мы активно продвигаем его как символ единства. Но русский язык сохраняет статус языка межэтнического общения. Кроме того, английский и другие иностранные языки воспринимаются как окно в мир. Это не конкуренция, а функциональное распределение. Все языки дополняют друг друга. Отсутствие препятствий в развитии национальных языков исключает любого рода напряженность и создает стимулы осваивать языки друг друга всех проживающих в стране этносов.

— Скажите, с вашей точки зрения, влияет ли религиозное многообразие на этнодиалоговую модель?

— Конечно. Более того, в Казахстане существует органичная связь между межэтническим согласием и межконфессиональной стабильностью. Ведь этническая идентичность у многих народов тесно переплетена с религиозной. Поэтому, обеспечивая уважение к культурным традициям, мы неизбежно обеспечиваем и религиозную терпимость. Мы светское государство, но при этом открытое. У нас совершенно свободно действуют мечети, церкви, храмы, синагоги. Мы жестко пресекаем радикализм, но и не ограничиваем право на веру. Благодаря этому конфессиональная сфера является одной из опор согласия.

— Можно ли говорить, что модель Казахстана имеет значение и за пределами страны?

— Безусловно. Мы участвуем в десятках международных организаций, ведем активную гуманитарную дипломатию. И именно внутреннее согласие позволяет нам быть посредником, голосом умеренности и политического здравомыслия. Это подчеркивает курс Президента Токаева — как дипломата и как главы государства, продвигающего модель Справедливого Казахстана.

— Но тогда как гражданское общество включено в этот процесс?

— Через Гражданский альянс и НПО. В Казахстане зарегистрировано более 20 тысяч неправительственных организаций, многие из которых работают в сфере межэтнических отношений. Они занимаются просвещением, медиапроектами, проектами толерантности. И что важно — они получают институциональную поддержку, а не остаются в тени.

— Хорошо. В чем практический эффект этой модели на местах, в регионах?

— Вовлеченность. В каждом регионе — свои инициативы, свои форматы. Где-то это языковая работа, где-то межрелигиозный диалог, где-то культурные фестивали. Все это делает модель живой. Этнокультурные центры участвуют в общегородских акциях, реализуют проекты совместно. У молодежи формируется опыт взаимодействия с разными культурами. Это важнейшая прививка против экстремизма и изоляционизма.

Посмотрите, Ассамблея народа Казахстана активно демонстрирует, что единство — это не абстрактная идея, а практическое действие. Например, в период чрезвычайных ситуаций — будь то паводки, пожары или другие бедствия — представители АНК выступают организаторами волонтерской помощи, координируют сбор гуманитарной поддержки, работают с населением на местах. Члены АНК не только выезжают в пострадавшие районы, но и налаживают взаимодействие с местной администрацией, чтобы помощь дошла до каждого. Кроме того, АНК поддерживает множество инициатив, направленных на укрепление социальной сплоченности. Это и проекты по бесплатному обучению казахскому языку в разговорных клубах, и реализация социальных акций, таких как проект «100 аулов», в рамках которого школы в сельской местности получают спортивное и учебное оборудование. То есть, речь идет о живой практике солидарности и взаимовыручки, где этническая принадлежность — не барьер, а мост между людьми.

— Учитывая конфликты, которые сегодня происходят в мире, надо полагать есть существенные риски для нашей модели. С вашей точки зрения, какие вызовы сейчас стоят перед ней?

— Самый серьезный — это риски радикализации и уязвимость информационной среды для воздействия радикальных групп и недоброжелателей нашего государства и достигнутых им результатов развития. Мы должны усиливать медиаграмотность, особенно среди молодежи. Второй вызов — это экономическое неравенство, которое может создавать межгрупповое напряжение. Поэтому межэтническое согласие не может быть изолированным — оно должно быть частью единой социально-культурной политики и базироваться на четких идеологических ориентирах Справедливого Казахстана. Соблюдение принципов социальной справедливости во многом снижает напряженность в обществе: как мы знаем через социальные противоречия и проблемы и осуществляется раскол общества, политизуются этнические различия.

— Что же помогает сохранять устойчивость этой модели?

— Во-первых, постоянное обновление нормативной базы. Законы обсуждаются с участием гражданского общества. Во-вторых, развитие цифровой среды. Этнокультурные объединения ведут свои каналы, участвуют в информационной повестке. Это снижает риски и укрепляет общую культуру уважения. И в-третьих — это доверие. Модель работает, потому что люди ее чувствуют.

— И последний вопрос. Что бы вы выделили как главное достижение казахстанского пути?

— То, что у нас каждый народ — с самобытным лицом, но с общей судьбой. Казахстан — это пространство, где различия укрепляют единство и формируют особую политическую реальность и социально-культурный ландшафт. На мой взгляд, это один из самых надежных ответов на вызовы XXI века.

— Благодарю за беседу.

---