Казахстанская писательница Мария Омар: "Мы можем брать из рода, семьи то, что нам подходит и нравится, а что-то можем менять"

Казахстанская писательница Мария Омар в сентябре этого года представила новую книгу "Румия" — эмоциональную семейную сагу для тех, кто любит реалистичные истории о взрослении с кросс-культурным контекстом. Мы встретились с автором и попросили ее рассказать о том, что ждет читателей в романе и как он создавался.

— "Мед и немного полыни" и "Румия" — это две совершенно разные книги или между ними есть связь?

— Это разные истории. Первая книга написана на реальных событиях из жизни моей семьи, в ней мало художественного вымысла. Вторая книга — полностью фикшн. Но конечно, между ними много общего. Во-первых, это семейные истории, главными героинями в которых являются женщины. Во-вторых, большое внимание в книге уделено межкультурным особенностям, активно используются казахские выражения, хотя книги написаны на русском языке.

Главное отличие романа "Румия" в том, что я смогла дать волю фантазии, более глубоко раскрыть чувства героев и выстроить романную композицию. Очень повлияло на содержание то, что главная героиня Румия — из другого поколения, наша современница, поэтому она по-другому реагирует на события, здесь можно больше увидеть ее слабости, сомнения и метания.

Если Акбалжан из "Мёда и немного полыни" — очень сильная женщина, решимостью которой все восхищаются, то Румие я позволила быть такой, какой увидела в своей голове: ранимой, чувствительной, несколько закрытой и своеобразно реагирующей на то, что происходит вокруг. Она часто не вписывается в окружающий мир и чувствует себя чужой, непринятой, но ищет способы найти своих и прежде всего — себя.

— Когда вы писали "Румию", были ли моменты, когда хотелось повернуть сюжет иначе, изменить героям судьбы?

— Да, такое было несколько раз. Основной сюжет был выстроен до того, как я села писать роман. У меня был расписан план, но в ходе работы нередко возникали новые идеи и повороты. Особенно "досталось" мужу главной героини. Его образ несколько раз менялся, из-за этого, кстати, пришлось каждый раз менять ему имя, потому что для меня имя и характер связаны. От того, как он себя поведет, зависело и отношение к нему Румии и дальнейшая судьба их брака.

В последний момент изменился и финал. Хотя в какой-то части он отражает то, что я задумала в самом начале, но стал другим путь к нему. Первый вариант показался мне слишком неправдоподобным, и хотя второй — в какой-то мере даже более мистический, для меня он реалистичнее.

Для Румии я вначале задумала классическую арку героини, когда ее ждет успешный успех, но когда я прочувствовала ее и поняла, то посчитала, что внутренние изменения в этой истории гораздо важнее внешних. Не знаю, оценит ли это читатель, для меня в этой истории было важно быть честной самой с собой и дать героине то, что ей по силам.

— Знаю, что многие читатели восхищались названием первой книги "Мёд и немного полыни". Почему же вторую вы назвали просто и лаконично — "Румия"? И какой смысл вы вкладываете в надпись на обложке "Расплетая косы"?

— Действительно, у меня были сомнения по поводу такого короткого названия, но редакторы издательств, в которых вышла книга, их развеяли. И сейчас я рада, что она называется именно так. На мой взгляд, название бросается в глаза и легко запоминается.

Надпись на обложке "Расплетая косы" на самом деле была альтернативным заголовком. Мы решили не включать ее в название, но оставить отдельной выносной надписью. В моей первой книге заключительная глава называется "Заплетая косы", в ней внучка главной героини заплетает косы дочери и рассказывает, как ей заплетала косы мама, той — бабушка, и так далее. Это символизирует связь поколений.

Но если в первой книге явственно звучит посыл, что корни дают человеку силу, то во второй истории мы видим, что мы получаем из семьи не только хорошее. Истоки наших слабостей, страхов зачастую тоже идут из рода. И иногда важно эти путы расплести. В конце моего романа есть эпизод, где Румия разбирает бабушкин сундук.

Что-то выбрасывает, что-то оставляет себе. Для меня это метафора того, как мы можем брать из рода, семьи то, что нам подходит и нравится, а что-то можем менять, трансформировать, от чего-то отказываться. И конечно, вносим что-то свое.

— В вашей книге есть что-то необычное, помимо текста. Раскройте секрет, что это?

— На последних страницах книги можно увидеть генограмму. Это схема рода главной героини. Глядя на нее, можно вспомнить всех героев, понять, кто кому кем является. Я сама давно занимаюсь составлением генограмм и анализом родовых историй, изучаю, как они влияют на нас.

Поэтому для меня генограмма имеет большое прикладное значение, я построила ее до того, как начать книгу. Она помогла мне не запутаться в семье героини и четко представить взаимосвязи: что в роду повторилось и как это повлияло на жизнь героев. Конечно, черновая генограмма выглядела совсем не так, и ее могла разобрать лишь я.

Художница Татевик Саркисян, которая нарисовала чудесную обложку книги, помогла сделать генограмму более красивой и удобной для изучения.

— После успеха первой книги в Казахстане, наверное, писать вторую было большим вызовом, ведь на нее устремлены все взгляды. Труднее или легче было работать над "Румией"?

— Согласна, скорее всего, книги будут сравнивать, и не факт, что вторая книга понравится читательской аудитории больше, чем первая, хотя ее я писала более осознанно, имея за спиной хороший опыт, новые знания и классных менторов.

Легче было в том плане, что не нужно было думать, о чем можно писать, а о чем нет, ведь в первой книге я почти не меняла имен, поэтому, конечно, приходилось думать об этических вопросах, чтобы никто не обиделся. Со второй эти ограничения были сняты.

Что касается сюжета, для первой книги его придумала сама жизнь. Во второй передо мной было открытое поле. В то же время, несмотря на то, что в "Румие" большинство героев вымышлены, они для меня вполне живые. И чтобы писать их истории, я прислушивалась к ним, пыталась понять их мотивы, как если бы это были настоящие люди. Это был необычный для меня опыт, сложный и интересный при этом.

— Семейные саги часто становятся универсальными. Что, на ваш взгляд, в истории Румии может быть близко читателю в Европе или Америке?

— Я люблю семейные саги, и действительно мы понимаем “Сто лет одиночества” колумбийского писателя Габриэля Гарсиа Маркеса или "Завет воды" Абрахама Вергезе про индийский род. А культурные особенности, традиции, описанные в этих книгах, делают их еще сильнее, ведь нам интересно знать, как живут люди в других странах и в другие времена.

Конечно, в книгах "Румия" и "Мёд и немного полыни" есть нюансы, которые придется объяснять тем, кто не знает, как жили в СССР: почему у нас в 90-е отключали свет или что такое раскулачивание. Но все-таки люди в любой части света похожи своими проблемами, ценностями, мечтами. В Европе и Америке тоже знают, что такое страх за детей или боязнь менять свою жизнь. Надеюсь, “Румия” и "Мёд и немного полыни" станут близки читателям и в других странах.

— Что бы вы хотели оставить в сердце читателя, когда он закроет последние страницы вашей книги?

— Мне бы хотелось оставить в его сердце надежду. Но что читатель возьмет, зависит уже не от меня.