В любой системе власти существует официальная и неофициальная сторона. Первую представляют прокуроры, следователи и судьи. Вторую — родственные связи, личные знакомства и негласные договоренности. На бумаге их нет, но в реальности они нередко оказываются более действенными, особенно в небольших районах, где все стоят "брат за брата". Именно поэтому нередко бывает так: когда один из фигурантов уголовного дела оказывается на скамье подсудимых, в зале рядом с ним появляются люди с той же фамилией — только уже не в клетке, а в форме, в кресле госслужащего или даже в Сенате.
Справка по делу и "семейное фото"
Имя Хасана Касымбаева хорошо известно в Талгаре. По данным следствия, именно он считается одним из организаторов похищения и избиения бойца ММА Армана Алимова. Летом 2021 года в сеть попадает видео инцидента, после чего возбуждается уголовное дело. Однако изначально фамилия Касымбаева там не фигурировала — обвинения касались других лиц. Его имя появляется только в 2024 году, на фоне нового витка общественного резонанса.
Тогда дело, ранее прекращенное, неожиданно возвращается в суд. Формулировка — "вновь открывшиеся обстоятельства". Какие именно обстоятельства были выявлены, до сих пор не уточняется. Но Касымбаев вновь становится фигурантом, уже официально.
В то же время СМИ отмечают и "семейный контекст". Так, Аслан Касымбаев ранее занимал должность руководителя аппарата акима Талгарского района. Его брат Ержан Касымбаев отбывает срок за убийство в рамках дела о расправе над сотрудником таможни. Кроме того, в Сенате работает однофамилец, связь с семьей пока официально не подтверждена, но и не опровергнута.
Таким образом, складывается противоречивый "семейный портрет": один родственник находится в тюрьме, другой — в чиновничьем кресле, третий — на скамье подсудимых.
Защита как зеркало — искажение или отражение?
Версия защиты: дело нарушено с самого начала
На пресс-конференции адвокаты Ерлан Мендешев и Гульмира Бабажанова заявили, что дело Касымбаева "реанимировано" незаконно, а следствие велось с грубыми нарушениями. По их словам, постановление о прекращении преследования не отменено надлежащим образом, следственные действия проводились следователями без полномочий, сроки были нарушены, суды не обосновывали отказ в ходатайствах, а часть материалов дела вызывает сомнения или считается поддельной. Если верить защите, вся государственная система — от Талгара до Астаны — допустила ошибки, несовместимые с понятием правосудия. Но тогда возникает вопрос: почему никто из следователей и прокуроров не понес ответственности? Либо нарушения действительно были, но их прикрыли, либо процесс велся по закону, а уверенность адвокатов основана на иной тактике.
Интересно и то, что защита не отрицает факт упоминания Касымбаева в деле еще с 2021 года, но утверждает, что его "нельзя судить повторно". Это вызывает сомнение: не является ли такая позиция попыткой обнулить старые эпизоды под видом процедурных претензий? Получается, речь идет не столько о доказательстве невиновности, сколько о юридической акробатике — как выйти из дела, не отвечая на его суть.
Пытки: факт или инструмент защиты?
Отдельный акцент сделан на заявлениях о пытках. По словам адвокатов, четверых подсудимых, отказавшихся давать показания против Касымбаева, били и запугивали. Следствие факт зарегистрировало, однако остается неясным, почему жалоба была подана только спустя три года, а не в момент допросов. Кто и когда отдал приказ? Если пытки действительно имели место, виновные должны быть наказаны. Но если это лишь инструмент защиты, то возникает закономерный вопрос: кто в этой истории жертва, а кто манипулирует обстоятельствами?
Вторая линия: земля, акимы и отставки
Имя Аслана Касымбаева — не менее интересное, чем его брата. Пока Хасан сидел на скамье, Аслан занимал кабинет в акимате Талгарского района. В период его работы появлялись жалобы на сомнительные земельные схемы, исчезновение участков, махинации с очередниками. Активисты заявляли об этом открыто, но дела не возбуждались.
И вот совпадение: дело против Хасана снова на повестке — и Аслан внезапно уходит с должности. Без шума, без скандала, без объяснений. Снова совпало? Или решили отвести глаза от фамилии, которая слишком часто звучала в неприятном контексте?
Напомним, недавно громким стало схожее дело Шерзата Полата, связанное с земельными вопросами и деятельностью акиматов. Тогда расследование также подняло вопросы о том, как работают местные органы власти и кто реально контролирует ресурсы региона. Подробнее о деле — по ссылке.
Медийная тишина и глушилка правосудия
На первом судебном заседании по делу Хасана Касымбаева, как отмечают его защитники, зал был открыт для СМИ. Журналисты присутствовали, снимали, фиксировали каждое слово. Но уже на следующем слушании все резко поменялось. Ссылаясь на "угрозу объективности показаний", судья Айнагуль Тукубаева распорядилась: пресса должна выйти за пределы зала. Им отвели отдельное помещение с видеотрансляцией. На словах — открытость сохранилась. На деле — не слышно, не видно, не разобрать.
Адвокат Гульмира Бабажанова говорила об этом открыто: "СМИ не могут полноценно освещать процесс, в выделенной комнате почти ничего не слышно".
Кто-то бы посчитал это технической ошибкой. Но почему тогда эта "ошибка" случилась именно в тот момент, когда защита начала поднимать неудобные вопросы — о нарушениях, о пытках, о непоследовательности следствия?
Возможно, техника действительно подвела. А может быть, все куда проще: в деле, где звучат фамилии, связанные с властью, удобнее выключить звук, чем дать слово. Похоже, даже техника не справляется с громкостью этих фамилий. Или это — очень хорошо работающая глушилка?
Молчание — это тоже инструмент. Особенно, когда в нем утопают детали, которых очень не хочется выносить за пределы здания суда.
Финал: без обвинений, но с вопросами
Материал не является ни обвинением, ни оправданием. Это не приговор. Речь идет лишь о фактах, которые вызывают вопросы и оставляют больше неопределенности, чем ответов.
Почему дело, по которому уже выносились приговоры, неожиданно возвращается в суд и получает новый вектор — в сторону Хасана Касымбаева? Почему, несмотря на заявления защиты о процессуальных нарушениях, ни один следователь или прокурор не понес ответственности?
Неясно и другое: почему в деле фигурировали фамилии чиновников и людей, занимавших государственные должности, но затем эти упоминания исчезли из официальных документов? Почему заявления о пытках, по словам адвокатов, прозвучали лишь спустя годы, именно тогда, когда у защиты возникла острая необходимость в новых аргументах?
Вопросы вызывает и поведение суда. По словам юристов, судья сама вынесла решение по собственному отводу, хотя по закону материал должен был передаваться другому составу. Формально заседания объявлены открытыми, но значимая часть слушаний все равно проходит за закрытыми дверями.
В этой реальности одна фамилия звучит и в зале суда, и в зданиях акиматов, и, возможно, в сенатских кулуарах. Мы не утверждаем, что все представители семьи Касымбаевых связаны между собой в единой схеме. Но отрицать, что они принадлежат к одной системе, тоже трудно.
Иногда, чтобы понять расстановку сил, не нужны документы — достаточно просто увидеть, кто и в какой момент оказывается рядом. Совпадение? Возможно. А возможно, это и есть проявление той самой "семейной вертикали".